Великие сказочники мира

Добро пожаловать на сайт, объединяющий разные поколения сказочников. Только у нас вы найдёте захватывающие дух биографии сказочников прошлого, а также сказки, сочинённые современными авторами.

Написать сказку
slider image slider image slider image slider image slider image

Сказание о Ратча Хине

Сказание о Ратча Хине

  • Автор Ирина
  • Дата публикации 23 июля 2017
  • Понравилось 0 читателям
  • Прочитало 0 читателей

Давным-давно это было. В той земле, где под жарким солнцем жил невысокий смуглый народ с чёрными волосами. В мирное время мужи этого народа впрягали в плуги круторогих буйволов и пахали землю. Большие серые слоны помогали им строить дома. Женщины ходили в ярких длинных юбках, расшитых золотыми нитками, и надевали на свои длинные шеи ожерелья из разноцветных орхидей. Они носили воду в высоких расписных кувшинах и вялили на солнце прозрачные полоски сладковатого и пряного "райского мяса".

Это был молодой и смелый народ, и когда случалась война, они все, как один, шли защищать свою землю. Они всегда побеждали в битвах, потому что вёл их к победе настоящий Король. Подобно своему народу он был молод. Его яркие чуть раскосые черные глаза всегда лучились весельем. Он улыбкой встречал трудности и смехом - врагов. Он не ведал страха и усталости, и никогда ни перед кем не склонял голову. Его сердце было открытым и чистым, а хранимое им королевство богатело и процветало.

По утрам, пока воздух ещё не успевал отяжелеть обжигающим зноем, Король ходил любоваться своим садом.В это краткое время в белых ароматах жасмина и плюмерий пели утренние птицы. В их щебет то и дело врывалисьпронзительные крики маленьких серых белок, которые шустро сновали среди цветущих банановых кустов и в раскидистых кронах золотых деревьев. В вышине покачивались гроздья "лохматых" рамбутанов, рыжих кумкватов, темных красных личи... В сочной зелени папоротника и бамбука ярко пестрели орхидеи, алели цветки "королевских факелов" и высоко поднимались мясистые оранжевые шишки имбиря.

Если бы кто-то увидел Короля среди причудливой пышности его сада, то, несомненно, поверил бы в то, что короли ведут свой род не от простых смертных. Он был высок, строен и силён, как подобает великому воину. Но сила не иссушила его тело, как у монаха, и не топорщилась буграми, как у простолюдина. Гладкая золотисто-смуглая кожа благородно сглаживала очертания мышц. Казалось, она подобна шёлку, из которого были собраны его короткие утренние дхоти. Талию Короля охватывал золотой пояс с большой круглой пряжкой. Золотая змейка-заколка удерживала его длинные темные волосы собранными высоко на макушке и сверкала на солнце рубиновыми глазками.

Король с наслаждением полной грудью вдыхал теплые ароматы утра. И оживали на коже древние, замешанные на крови, сакральные янты. Ажурной сетью защитных заклинаний и магических символов покрывали они спину, руки и грудь Короля. Размеренно покачивались на груди два длинноногих лебедя любви и почитания. Едва заметно шевелились на плечах тигр силы и дракон бессмертия...

Король неспешно шёл вдоль пруда. На темно-зеленой воде уже начинали раскрываться чаши крупных бело-розовых лотосов. Дорожка из сада вела к священной роще. Там, под многоствольными деревьями, за серыми завесами их воздушных корней скрывались небольшие каменные святилища, богато украшенные замысловатой резьбой. В них хранились королевские погребальные урны. Перед входом в каждое святилище сидела статуя одного из предков настоящего Короля.

Что за мастера создавали эти статуи? Из какого камня они были так искусно сделаны, что казались живыми?

Король часто бродил в тени священных деревьев, руками раздвигая завесы воздушных корней. Он заглядывал в каменные лица своих предков, всматривался в их загадочные улыбки, пытался разгадать тайну в полуприкрытых глазах. Он не мог понять, почему они выбрали для своих святилищ такое странное место, почему не построили их под лучами солнца?

У самого старого строения воздушные корни уже не свисали пологом. Они достигли земли, укоренились, налились соками новых стволов, - словно ладонь с длинными пальцами прикрыла древний ашрам от сущего мира. Пройдет еще время, и к нему уже будет не пройти… Монахи из монастыря, что располагался на полпути между дворцом и священной рощей, ухаживали за святилищами предков Короля. Они пели священные гимны, молились, воскуряли благовония перед статуями, подносили им цветы и фрукты и беседовали с ними.

Может быть, поэтому в народе бытовало поверье, будто статуи эти живые? Люди верили, что каменные исполины всё слышат, и в определенный день года оживают и могут поведать тому, кто оказался перед ними, величайшую мудрость. Но монахи никогда не рассказывали, когда наступает этот день, потому что великая мудрость может быть доступна только тому, кто способен не только слушать, но и услышать. Король не раз подступал с расспросами к настоятелю монастыря и другим старцам, но монахи не отвечали, только качали головами и продолжали исполнять свои ритуалы.

В этот день в священной роще Королю пришло в голову, что было бы неплохо добыть удивительный камень, способный так достоверно воплощать живое, и сделать из него свою собственную статую. Никто из бывших правителей не совершал подобного при жизни. Он будет первым! Воодушевленный захватившей его мыслью, Король вернулся во дворец. А открытое и справедливое сердце Короля посетило дотоле неведомое ему чувствогордости.

После тихой уединенности священной рощи дворец всегда поначалу казался ему шумным и празднично суетливым. На видных местах, на особых плетеных столиках, красовались фигуры, вырезанные из фруктов: тут были арбузные драконы, дворцы и лотосы, дынные слоны, храмы и барки, розы из манго и райские птицы из папайи... Повсюду стояли вазы с замысловатыми букетами из орхидей. Доносились тихо перекликающиеся голоса слуг и всплески воды, легкий смех придворных и мелодичные позвякивания браслетов на тонких запястьях и щиколотках...

Король двигался по деревянной галерее. Утренний ветерок колыхал тонкие полупрозрачные завесы, за которыми цветными тенями скрывались юные прелестницы... Он едва заметно улыбался, подмечая их блестящие взгляды. Золотая змейка в его волосах высверкивала рубиновыми глазками, когда он проходил сквозь столбы света из высоких узких окон, ослепительно мерцавших пятицветной королевской мозаикой. Солнечные блики скользили по стенам с изображениями волшебных полуженщин-полуптиц в райских садах. За Королём уже бесшумно семенили в полупоклонеего советники, перед ним все падали ниц - мало у кого было право смотреть на Короля.

Взойдя на трон в Зале Девяти Облаков, Король устремил свой взор над склоненными головами придворных и сказал:

- Сегодня утром в священной роще у меня родилось сокровенное желание. Чтобы воплотить его, я хочу знать, как называется тот гладкий камень, из которого сделаны фигуры моих предков, и где его можно добыть. И пусть соберутся все чангаранымоего королевства. Я хочу, чтобы они пришли к моему дворцу и показали своё мастерство.

Пока лучшие чангараны– резчики по камню - собирались, королевские мудрецы выяснили название нужного камня.

- О, наш любимый великий Король! - сказали они, вновь склонившись перед ним в Зале Девяти Облаков. - Тот камень, о котором спросил ты, называется мрамор, и бывает он разного цвета: белого, чёрного, зеленого, красного и желтого. Его добывают в далекой большой и богатой стране, что зовется Бахарата и лежит на западе, за владениями твоих врагов. Именно оттуда привозили драгоценнейший белый мрамор для фигур твоих предков.

Наградив мудрецов дарами за скорый и точный ответ, Король отправился на площадь у ворот дворца, где уже ждали известные мастера-чангараны со всего королевства. Долго ходил Король меж склоненных спин резчиков и гордых статуй богов. Он восхищался замысловатой резьбой, что подробно воспроизводила причудливые божественные наряды, но ни одна из этих статуй не была как живая.

Шли месяцы, а Король так и не мог найти того достойного, кто воплотил бы его образ в чужеземном камне, называемом мрамор. Впервые желание Короля оказалось неосуществленным, и оттого оно только больше росло и крепло. А открытое и справедливое сердце Короля посетило дотоле неведомое ему чувствостыда.

Скрывая досаду, Король решил сам объехать свою страну и, во что бы то ни стало, найти мастера, ибо не может желание Короля быть не исполненным. Он заезжал в поместья и деревни, заглядывал в монастыри и храмы, но все было напрасно. Повсюду ликующие подданные славили своего Короля, ему подносили расшитые одежды, изысканные украшения, расписные блюда и вазы, но не было среди этих подарков того, что он искал.

И вот, однажды, остановился он на отдых в одной деревне. Ее жители выделили для своего любимого Короля самый лучший дом. Женщины украсили хижину благоухающими жасминовыми шпалерами, устлали пол лепестками орхидей, покрыли ложе Короля тигровыми шкурами, превратив ветхое жилище в подобие маленького походного дворца. Пока одни хлопотали в доме, другие накрывали для Короля и его свиты во дворе щедрый стол, выставляя все свои богатства: корзины свежих овощей и нежнейшие рисовые булочки, острые свиные колбаски с ароматными травами и горячий пряный буйволиный суп, мягкие только с огня мясные кусочки на бамбуковых палочках, с которых капелью сочился густой сок, и пузатые кувшины кокосового вина…

В благодарность Король позволил жителям гостеприимной деревни расположиться в виду королевского стола и таким образом разделить с ним веселую трапезу. Наконец, Король уже собрался было лечь спать, но тут заметил в углу под навесом спящего ребенка. Ребенок спал, несмотря на шум, и топот, и галдеж, и смех, и песни - ничто не могло его разбудить. Король, улыбаясь, склонился над малышом и, лишь дотронувшись, обнаружил, что это статуя.

- Кто сотворил это?!– немедленно вскричал Король. - Приведите его ко мне немедленно!

Встревожившиеся жители вытолкали к его ногам испуганного молодого резчика, лишь недавно начавшего работать с камнем.

- Ответь мне, это твоя работа? – строго обратился к нему Король.

- Да, великий Король, моя, – срывающимся голосом отвечал резчик. - Я это сделал. Для женщины из этого дома. У нее ребенок помер, и уж очень она убивалась. Так я и сделал ей. Она теперь ему колыбельные поет, больше не плачет… а мне-то что, мне-то не трудно…

- Не смей лгать: ты сделал это сам, без чьей-либо помощи?

- Великий Король! Да посмею ли я?!.. Я не оскорблю твои святые уши своим ничтожным враньем! Я сам все сделал, истинно сам, никто не помогал мне…

- Сам он, сам, его это работа… - негромко загалдели жители деревни.

Тогда обернулся Король к своей свите и провозгласил, указав на скрючившегося перед ним бедного молодого резчика.

- Знайте все! Я нашел того, кто сделает мою статую из мраморного камня. Мои поиски завершились! Я забираю этого чангаранаво дворец… Собирайся.

Жители деревни ахнули, а среди придворных ветерком пролетели счастливые вздохи облегчения, – всем уже хотелось домой: к купальням, ароматным маслам, «рубиновым зернам» в сладком кокосовом сиропе и нежным мелодиям, которые выбивают молоточками по клавишам длинных изогнутых ранатов королевские музыканты.

Молодой резчик был поражен. В сильном смятении и волнении замер он на коленях, уставившись в пыльную землю, не в силах поверить в свою удачу. Король же развернулся и двинулся в приготовленные для него покои на отдых, но резчик с небывалой смелостью вдруг воскликнул:

- Да будут вечно благословенны твои счастливые дни, великий и великодушный Король! Я слышал, ты ищешь мастера для своей статуи. Но я не мог и помыслить, что могу сравниться с лучшими мастерами королевства. Я еще не достиг звания чангаранаи не смел мечтать о такой чести. Клянусь, я создам для тебя самую лучшую статую, какая только может быть на белом свете! Но мне нужно подготовиться, мне нужно будет много раз пробовать прежде, чем я смогу сделать то, что ты хочешь… мне нужно время!

- У тебя оно есть, - прозвучал у него над головой королевский ответ.

Прошло несколько месяцев. Молодой резчик жил у стен королевского дворца. Пользуясь дозволением, он дни напролет пропадал в священной роще. Он рассматривал удивительные статуи, всматривался в мраморные лица, вглядывался в каменные глаза. Он прикасался теплыми пальцами к прохладному камню, стараясь уловить, как он дышит, как напрягаются внутри незримые мышцы. Раз за разом он пытался воплотить свои ощущения, используя другие камни, и потом в гневе разбивал фигуры молотками… В отличие от придворных, он хорошо понимал, чего в действительности хочет от него Король. Он понимал, что создать такое можно лишь единожды, и если ему удастся воплотить желание Короля, то это будет самое лучшее творение в его жизни.

Ранним утром, пока воздух ещё не отяжелел обжигающим зноем, и Король шел любоваться своим садом, резчик поджидал его возле пруда с лотосами.

- Чего ты хочешь? – обратился к нему Король.

- Великий Король! – произнес резчик. - Согласно твоей воле все эти месяцы я старался поймать каменный дух твоей статуи. Я думаю, мне это удалось. Я готов.

Король рассмеялся от радости. Он вернулся в сопровождении резчика во дворец и созвал своих мудрецов.

- Мой чангаранготов сделать мою статую из мрамора. Соберите караван с богатыми дарами для правителя страны Бахарата. Положите в него драгоценные камни и диадемы, королевский наряд для сакральных церемоний, золотой веер из павлиньих и лебединых перьев и тигровые шкуры. Соберите туда нашу ценную древесину и резные деревянные ширмы, украшенные золотом. Подберите самых лучших проводников и самых смелых воинов для охраны моих даров. А ты, - Король глянул на резчика, - отправишься с ними и сам выберешь нужный камень.

Через месяц на рассвете восемь слонов, нагруженных драгоценными подарками, двинулись на запад. Их вели лучшие королевские махуты, чьи отцы, и отцы отцов были махутами, и слоны были им как родные братья. Их путь лежал через семь воинственных королевств, где жили люди с красными зубами. С ними вместе шли пятьдесят лучших королевских воинов, не раз побеждавших вместе с Королем армии краснозубых врагов.

Король смотрел вслед каравану, стоя на самом верху дворцового пранга. Солнце сияло на золоченых стенах храма, мерцало на пятицветной мозаике дворца, блестело в каплях на лепестках розовых лотосов. Размеренно поднимались облачка красной дорожной пыли из-под широких слоновьих стоп, покачивались над серыми спинами зонтики, спасавшие седоков от пышущих жаром лучей. И долго еще в дрожащем мареве рубиново сверкало знамя с вышитым золотыми нитями королевским львом Синг Тонгом, что сжимал в лапе драгоценный флаг победы и великой силы.

Миновали месяцы сухого зноя, когда земля идет трещинами, а деревья сбрасывают иссушенные листья. Заканчивался сезон дождей, когда реки выходят из берегов, а деревья цветут буйно и ярко. Король все чаще поднимался на вершину пранга – не полыхнет ли рубиновым огнем вдалеке золотой Синг Тонг…

Долгожданные вести, как водится, пришли внезапно. Близился день Ачаней, когда повелитель всех земных духов является судить людские судьбы. Король готовился к сакральной церемонии омовения волос в священной воде с ароматом цветов божественной ямуны. Он сидел в душной темноте пранга и старался очистить свой разум от назойливых мыслей, когда у подножия храма раздался шум голосов. Люди явно спорили и никак не утихали. Король поднялся с ритуальной циновки и вышел на порог. Монахи, руководившие подготовкой к церемонии, и один из советников Короля немедленно смолкли, замерли в низком поклоне. Король строго глянул с высокого порога на придворного.

- Что заставило тебя прервать мои размышления? Отвечай!

- О, великий Король! Пришли срочные вести! – заторопился придворный. - По Большой Реке идут три чужеземные барки. На одной из них плывут твои слоны, что отправились на запад в страну Бахарата за камнем. На другой – твои советники, воины и проводники вместе с чужеземцами, чьи головы окутаны облаками. А на третьей - повозка, запряженная шестью белыми буйволами, а на повозке – огромная глыба камня. Гонцы докладывают, что дойдя до верховья, они пойдут по южной дороге.

Радостно рассмеялся Король, тревоги оставили его. Он уже собрался было вернуться в пранг, но тут увидел бегущего к ним главного придворного мудреца.

- О, великий Король! Великий Король! – запыхавшись, еще издали восклицал он. – Боги послали нам знамение! Мы назвали ее Дау-Кхек – Звезда-Гостья! Взгляни скорее!

Старец воздел руку в небо, и все увидели на синем небосклоне ярко сияющую звезду. Ее лучи серебристо белели, оттеняемые серой дымкой.

- Что это значит?! – изумился Король.

Но ни мудрецы, ни монахи не знали ответа.

Миновал священный праздник Ачаней. Каждый день Король поднимался на вершину пранга, смотрел на южную дорогу и на яркую звезду в дневном небе. Каждый день он спрашивал настоятеля монастыря, что означает это знамение:

- Что сулит мне эта звезда - победы? процветание? счастье моего народа? – допытывался Король. – Звезда появилась, когда пришли вести о том, что мой караван возвращается и везет то, зачем его посылали. Значит ли это, что боги благословляют меня?.. Ответь же!

Но старый монах лишь молвил:

- Поражений не знает лишь тот, кто одержал победу над собой. Обуздай свои мысли, Король. Лишь так ты сможешь найти счастье.

На рассвете двадцатого дня с момента появления Дау-Кхек караван показался на дороге, ведущей к королевскому дворцу. Король смотрел с высоты храма на медленно ползущие по дороге фигурки.

На обочину выходили люди из окрестных деревень. Они бросали цветы под ноги слонам, сыпали лепестки на покрытую расшитым покрывалом глыбу, угощали королевских проводников и воинов жгучими и ароматными мясными шариками, хрустящими рыбными пирожками и кокосовым вином. Но больше всего люди дивились шести белым буйволам, которые тащили телегу, и чужеземцам, которые восседали на одном из слонов. Незнакомцы были разодеты в роскошные одежды, расшитые драгоценными камнями, а на головах у них облаками белели большие тюрбаны с павлиньими перьями.

Во дворец караван добрался к вечеру. Два дня продолжался королевский пир по случаю его возвращения и прибытия посланцев далекой страны Бахарата. Король принял от них в дар шесть белых буйволов, узорчатый халат и драгоценное покрывало, которым была накрыта глыба мрамора.

На утро третьего дня резчик ждал Короля возле пруда с лотосами. Король жестом позволил ему следовать рядом.

- Сегодня я приду в твою мастерскую. Хочу увидеть камень.

- О, великий Король, ты будешь доволен! Я выбрал самый лучший из тех, что показал мне чангаран короля Бахараты.

- Расскажи мне.

Король не спеша шел к священной роще. Его глаза были устремлены к розовым облакам, медленно исчезавшим под лучами солнца. Король сделал пять шагов, прежде чем резчик заговорил.

- Я никогда не бывал так далеко, о великий Король, и не знал, как велик мир. Первый раз я покинул свою деревню, когда уходил учиться в монастырь, а второй раз, - когда ты забрал меня. Когда же ты отправил меня вместе с караваном и повелел выбрать камень… я очень испугался. Твой великодушный и мудрый первый советник разрешил мне ехать на одном из слонов. Я присматривал за ларями, чтоб они не раскрылись и не поломались. Страшнее всего было, когда мы шли по землям краснозубых людей. У одного из проводников была обезьянка. Он научил ее приглядывать и подавать сигналы. Мы уже несколько дней шли по джунглям. Я вместе с другими прорубал слонам проход, но тут вернулась эта обезьянка. Она верещала и дергала проводника за волосы. Проводник сказал, что рядом опасность. Тогда твой начальник охраны – да будут благословенны его дни! – приказал остановиться и всем слезть со слонов. Даже главный советник слез. Все мы окружили слонов. И мы стояли так, а твои воины и проводники оглядывали джунгли. И я видел, как качнулись ветви в глубине, но ветра-то не было… Тогда начальник охраны вышел вперед со знаменем в руках и громко закричал: «Это идут слоны великого Короля, которого хранят все боги и духи мира! Горе тому, кто осмелится напасть на священных слонов Синг Тонга!» И мы пошли дальше. Много дней шли мы по слоновьим тропам. Я часто видел, как качаются ветви без ветра. А один раз даже, мне показалось, я видел чью-то лохматую тень. Но никто не напал. Трижды по семь раз обезьянка поднимала тревогу, и мы останавливались, и начальник охраны выкликал эти слова. Твое имя и твоя слава хранили нас... Потом мы попали в чудные земли! Там горы царапают небо, а невесты прячут свои лица и красят ладони красным! Чангараны той земли творят истинные чудеса! Я и не думал, что из камня можно делать подобную красоту! А у короля Бахараты весь дворец построен из того чудесного камня-мрамора! Этот король знал священный язык наших монахов, поэтому он много говорил с твоим главным советником. На третий день меня отвели к королевскому чангарану. И он отвез меня туда, где добывают камень-мрамор. Я осмотрел несколько глыб и нашел ту, что надо. Королевский чангаран просил короля Бахараты не отдавать эту глыбу, потому что она была самая лучшая. Но тот король приказал приготовить все, что нужно. Он снарядил для нас большие барки, и мы долго плыли по бескрайней соленой воде. Она сильно раскачивала барки, и всем нам было очень плохо... А когда мы достигли земли, мы поднялись по реке так далеко, как могли пройти барки. И когда мы высадились на берег, случилось великое чудо – на небе зажглась звезда, которая не гасла даже днем!..

Тут резчик замолк. Остроносые шелковые туфли Короля мягко и бесшумно ступали по дорожке – шаг, еще шаг, и еще…

- Я подумал, что это знамение... И тогда я приступил к работе над твоей статуей.

Король смотрел в небо, где не осталось уже ни одного ночного облачка. Рядом с солнцем ярко светила Дау-Кхек. Легко шевелились пряди черных волос, что скрепляла золотая змейка-заколка. Улыбка пряталась в уголках губ и глаз.

- Ты начал работу, не дождавшись, пока я взгляну на камень?

Вздернутые золоченые носы медленно, подобно двум маленьким баркам, плыли над дорожкой - вверх-вниз, вверх-вниз…

- Ты - никому неизвестный резчик. Ты прошел через земли моих врагов под моей защитой. Ты проплыл через неведомые воды под защитой моего брата-короля Бахараты. – Слова падали на затылок резчика как крупные капли начинающегося ливня тяжело шлепают по глади реки. Маленькие барки остановились. - Ты разгадал знамение небесной Гостьи лучше, чем мудрецы и монахи. Ступай. Делай мою статую.

На следующий день Дау-Кхек не зажглась в дневном небе. Только ночью теперь сияли ее серебристые лучи.

Потянулись сонные месяцы засушливой жары. Король был весел и жил вместе со своим народом в мире и процветании. Молодой резчик как одержимый работал над статуей Короля. Позабыв обо всем, и днем и ночью он обкалывал камень, аккуратно и нежно постукивая молоточками, шлифовал, оглаживал, разговаривал с ним, пел ему песни. Король даровал ему право смотреть на себя. Потому иногда его видели сидящим у ворот дворца, иногда в священной роще, иногда заглядывавшим в окно Залы Девяти Облаков... Он весь покрылся белой мраморной пылью, руки его были сбиты в кровь, а глаза покраснели от бессонных ночей.

В канун Дня Голодных Духов Король, по обычаю, вместе со своими придворными возложил подношения своим предкам в священной роще, а вечером вместе с гостями чествовал всех усопших в Зале Золотого Заката. В разгар вечернего пира в дверях показался резчик. Он исхудал, волосы его были всклокочены и весь он был засыпан мраморной пылью, лишь глаза неистово сияли на лице подобном белой маске. Если бы его не знали, то приняли бы за истинного голодного духа, явившегося из преисподней. Увидев его, Король сделал знак, чтобы все замолчали. Нетвердо ступая, резчик вышел на середину залы, рухнул на колени и сказал:

- Я закончил твою статую, о великий Король!

Король отшвырнул чашку с кокосовым вином и вскочил. Он вышел из зала и глянул на небо – Дау-Кхек сияла на черном небосклоне все также ярко. Король устремился в мастерскую. Факелы освещали мощеную камнем дорожку, что вилась между чернеющих в ночи деревьев. То широкие зеленые листья, то разноцветные орхидеи проступали из ночной темноты. Живой оранжевый свет пламени странным образом смешивался с шепотом придворных, шлейфом скользивших вслед за Королем. Казалось, что это встревоженная нага-змея нетерпеливо мчится к своему логову, чтобы проверить первую за сотню лет кладку, и не знает, что ждет ее: нетронутое драгоценное яйцо или разгрызенная скорлупа и останки так и не родившегося змееныша.

Мастерская резчика находилась в углу у дальней стены, чтобы шум работы не нарушал покой дворца. Там, под пальмами, на высоких сваях стояла невзрачная хижина. Под ней среди осколков мрамора и мраморной крошки, озаряемая ровным огнем из керамических ламп сидела статуя. И столь похожа она была на настоящего Короля, что если бы тот сел рядом и замер, никто бы не догадался, кто из них статуя, а кто живой. Долго разглядывал Король статую. Стих восторженный гомон придворных. Наконец, в установившейся тишине Король молвил:

- Во истину, резчик, твоя работа прекрасна и стоит всех моих даров королю Бахараты и всех дней ожидания. Как мне вознаградить тебя? Я дарую тебе право самому назначить себе награду за твой великий труд.

Помолчав немного, резчик ответил:

- О, мой Король, я выполнил твою волю так, как сумел. Любовь к тебе двигала мои руки и если ты доволен, то и я доволен! Мне больше не совершить ничего подобного. Это единственное мое творение, которое достойно быть на свете. Поэтому самой лучшей наградой мне будет, если моя статуя не останется в мастерской или в стенах твоего дворца, но займет такое место, где все могли бы любоваться ею.

- И снова ты прав, королевский чангаран! - рассмеялся Король - Негоже столь прекрасному творению томиться в тени или прятаться в стенах. Пусть будет построено моё святилище! Займись этим.

На утро Король призвал к себе главного монаха и сообщил о своём решении построить святилище и посадить перед ним свою статую. Однако старый монах воспротивился решению короля.

- О Король! К большому несчастью строить святилище при живом владыке. Но если мое предостережение не в силах остановить тебя, тогда построй его хотя бы там, где я укажу тебе!

- Нет, - возразил Король, - я не буду строить своё святилище в священной роще, куда не проникает свет солнца и где никто кроме тебя и твоих монахов не сможет увидеть мою статую. Я построю своё святилище рядом на склоне, чтобы его всегда было видно из дворца и города, и чтобы статуя моя тоже могла видеть и дворец и город.

Старый монах, которого давно не трогала суета мира, не сказал больше ни слова. Он вздохнул, поклонился и вернулся в монастырь. А открытое сердце Короля посетило дотоле неведомое ему чувство тщеславия.

На склоне рядом со священной рощей и на виду у дворца и города закипело строительство. Под лучами солнца быстро росло новое небывалое святилище. Самые искусные резчики королевства день и ночь украшали каменные стены картинами пиров и сражений, крестьянского труда и придворных утех. Король щедро награждал всех, кто работал над его святилищем. Радостный шум и гам стояли на холме.

И только монахи всё тревожнее пели свои гимны и все чаще ходили в священную рощу. И Дау-Кхек сияла все ярче, затмевая другие созвездия.

Близился конец сезона дождей, и работа, наконец, была завершена. Святилище встало на холме чудесным резным артефактом. Из мастерской привезли статую Короля и водрузили перед входом. С залитого светом порога открывался величественный вид на королевский дворец, на благоуханную аллею, ведущую в священную рощу, на монастырь и пруд с лотосами. Люди дивились мастерству чангаранов и славили своего Короля.

И только монахи, знали, что святилище не стало домом духа, но лишь памятником пустоте. Они продолжали ухаживать за священной рощей, воскуряли благовония, пели гимны и говорили со статуями, но к святилищу Короля они не приходили. За своим святилищем Король ухаживал сам. Он полюбил приходить туда, садиться рядом со статуей и смотреть на свой город и дворец, размышляя о жизни и о своём народе. И люди чувствовали себя спокойно и защищенно, видя на склоне две одинаковые фигуры.

Король сидел у своего святилища, смотрел на свою землю и раздумывал о том, что рано или поздно он умрёт, как умерли его предки, и народ его останется один на один с краснозубыми соседями и годы процветания закончатся. Эта мысль затемнила его думы. Стал он замкнут и удручен. А открытое сердце Короля посетило неизвестное ему доселе чувство печали.

Погруженный в невеселые мысли, Король полюбил оставаться на ночь в своем святилище. Под мертвым светом Дау-Кхек он в тишине искал ответ на свой вопрос: как сделать так, чтобы никогда не покидать свой народ, чтобы годы процветания и побед длились вечно? Король прикасался к статуе, оглаживал ее мраморные плечи. Мрамор прохладно отзывался в кончиках пальцев, рождая смутную, неясную мысль, которая вскоре обрела очертания желания: если бы дух Короля поселился в его статуе, которой не страшно время, тогда он сможет навсегда остаться со своим народом и его благоденствие и процветание никогда не закончатся. Идея эта захватила его. И Король решил, что будет так. В ночь перед Праздником Огней пришел Король к своему святилищу, сел напротив своей статуи, вперил горящий взор в её каменное лицо и воззвал к богам и духам мира о своём желании.

Силён был дух Короля, и никогда не ведал он поражений, только победы всегда сопутствовали ему. Тогда поднялся сильный ветер. Страшно зашумела роща. Бились в урагане воздушные корни священных деревьев, словно пытались удержать, не пустить, схватить цепкими пальцами, что-то невидимое. Словно старались они расцарапать небо и сорвать с него бесстрастную Дау-Кхек, что неистово сияла над земной бурей. Ветер гнул пальмы и трепал кроны огненных деревьев, срывал орхидеи и рыжие кумкваты. Люди в ужасе бежали и прятались по домам, но ветер срывал крыши с домов. Лишь монахи зажгли светильники и бросились из укрытий в священную рощу. Старый монах приказал окружить кольцом святилища, все, сколько возможно, и не переставая петь священные гимны и защитные мантры. Монахи окружили святилища предков. Но на святилище Короля, что стояло в стороне, не хватило монахов. Оно одно осталось вне защитного круга.

Всю ночь жутко выл ветер в священной роще, всю ночь в небе сверкали молнии и гремел гром, всю ночь люди ждали, что разразится ливень, но ни одной капли небесных слез не упало на землю. Испуганные люди корчились в своих домах, прикрывая собой детей и затыкая уши. Только монахи сидели неколебимо вокруг священной рощи. Ветер рвал их оранжевые кашаи, швырял им в глаза листья и ветви, воздушные корни хлестали их по лицам, но они ни на миг не прекратили петь гимны и держали неугасимыми свои светильники. В эту страшную ночь погасла Дау-Кхек и больше не показывалась ни днем, ни ночью.

Наутро всё успокоилось. Притихла роща. Старый монах поднялся земли и медленно побрел к святилищу Короля. Но безлюдным было оно. Только статуя сидела напротив входа и смотрела на свой город. Когда же старый монах подошёл и поклонился статуе, она неожиданно моргнула, взглянула на него и рассмеялась сухим смехом, подобным обвалу в горах.

- Это я, старик! - Возгласил Король.

И старый монах, которого давно уже не трогали чудеса мира, ужаснулся.

Король медленно распрямил каменные ноги и поднялся, пошевелил каменными руками и расправил каменные плечи. Он смотрел, как медленно сгибаются и разгибаются его пальцы, издавая легкий перестук подобно нефритовым четкам. Тяжело ступая, пошёл он в свой дворец. Люди же, увидав его, испугались. Они разбегались с его дороги в разные стороны и не сразу узнали его. Придя во дворец, Король гулким голосом возвестил о случившемся и торжественно обещал, что отныне он навсегда останется со своим народом, будет защищать его от напастей, и процветание и благоденствие навеки поселятся в этой земле. Тихо плакали придворные прелестницы, но люди восхитились мужеством своего Короля и стали называть его Ратча Хин, что означает "каменный король".

Вскоре Ратча Хину стало не удобно в своём дворце, и он все чаще и подолгу оставался в своем святилище. Он садился у входа и подставлял своё каменное лицо солнцу. Теплые лучи не могли сильно нагреть мрамор, но ящерки все равно с удовольствием грелись на его коленях. Ратча Хин с улыбкой и любовью наблюдал за ними. Когда он смотрел на свой народ, в его голове рождались прекрасные мантры и удивительные мандалы, о которых он рассказывал своим мудрецам, а те передавали их людям. Всё дольше и дольше задерживался Ратча Хин в святилище, закрыв каменные глаза и погрузившись в свой разговор с богами.

Прослышали о случившемся и в семи враждебных королевствах. Подивились воинственные короли тому, что произошло, и решили отомстить за многие свои поражения. Улучив момент, когда Ратча Хин по обыкновению удалился в своё святилище, они напали на его народ. Семь грозных армий воинственных краснозубых людей на огромных чёрных слонах с красными бивнями одновременно напали с семи сторон на город, на королевский дворец, на священную рощу и на монастырь. Храбро сражался молодой народ, и громко призывали люди Ратча Хина, но напрасно. Не мог он слышать людские голоса, в то время как дух его беседовал с богами. Монахи бросились на защиту святилищ. Они окружили их защитным кругом и запели защитные мантры. Зловеще зашумели деревья, когда семь краснозубых королей вторглись в священную рощу. Воздушные корни раздирали их одежду и расцарапывали им лица, пока они продирались к святилищам. Долго потом смотрели короли на деревья, на святилища, на прекрасные статуи подобные живым людям и на монахов. Молча убили они всех монахов, забрызгали кровью священные камни, разбили святилища, отрубили головы статуям и порубили священные деревья. После этого семь королей подошли к святилищу Ратча Хина и встали перед ним. Тогда засмеялись короли и сказали: "Погляди-ка, знаменитый и непобедимый Ратча Хин, во что превратилось твое королевство! Нет у тебя больше ничего и никогда не будет!" И решили они оставить святилище и статую Ратча Хина нетронутыми, чтобы вечно смотрел он на свою разоренную землю, и сердце его было вечно разбито. Короли захватили земли королевства Ратча Хина, но не возродился город на том месте, где стоял королевский дворец. Перестала там плодоносить земля, и сколько ни пытались новые поселенцы там пахать и сеять, так ничего у них и не вышло, и люди навсегда покинули это место.

Шли дни, недели, месяцы и годы... Ратча Хин продолжал сидеть на склоне, закрыв глаза и обратив улыбающееся лицо к развалинам своего города. Его дух парил где-то далеко на девятом небе, и в голове его всё это время складывалась прекрасная мантра и удивительная мандала вечного счастья для своего народа. В каменном теле не мог он ощутить ход времени, и он не знал сколько прошло лет. Он не видел, как приходила в запустение земля, как развалины его дворца стали прорастать травой, как выросли новые деревья... Но самое главное, не видел он, как медленно, но неумолимо росло за святилищем последнее священное дерево. С годами оно становилось все сильнее и выше, и его молодые корни уже покачивались над крышей одинокого ашрама. Некому было приглядывать за деревом. Поэтому корни его не создавали красивой завесы, но оплетали каменные стены, спускались к земле, врастая в неё новыми стволами и неуклонно продвигаясь вперёд, к порогу, возле которого сидел, улыбаясь, Ратча Хин. Вскоре священное дерево скрыло святилище в густом переплетении корней и ветвей и его первые корни оплели каменные плечи Ратча Хина.

Шли дни, недели, месяцы и годы... Дерево уже крепко держало Ратча Хина, спрятав свою добычу за завесой из воздушных корней и, если кто не знал, то никогда бы не угадал в огромном странном дереве древнего святилища.

Так было, пока однажды вечером в эту пустынную заброшенную землю не забрёл странствующий монах. Он ничего не знал об этом месте. Ночь застала его на склоне, и он решил остановиться в тени необычного дерева и отдохнуть. Он уселся на траву, развёл небольшой костерок, воскурил сандаловое благовоние и застыл, совершая молитву. Отдохнув и помолившись, монах пошёл своей дорогой. Он затушил костерок, но оставил благовоние куриться в благодарность этому месту за приют. Постепенно аромат сандала достиг лица Ратча Хина, проник в каменные ноздри, нежными струями скользнул по щекам. Ратча Хин улыбнулся и пробудился. Он улыбнулся ещё шире, представив, как обрадуются люди, когда он расскажет им о великой мантре и великой мандале вечного счастья. Ратча Хин попробовал встать, но ничего не получилось. Он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ратча Хин удивился и опустил глаза, чтобы взглянуть на своё каменное тело и увидел, что оно все оплетено толстыми серыми… веревками?… Нет! Это могучие корни священного дерева, и корни эти крепко держат его. Рассмеялся тогда Ратча Хин и напряг что было сил свои каменные плечи, руки и ноги... Но не смог даже на ноготь сдвинуть их с места. Он пробовал ещё и ещё, но корни лишь крепче держали его. Тогда он взглянул в долину, туда, где стоял его дворец, чтобы позвать своих людей на помощь, и замер. Сквозь живую завесу не увидел он ни города, ни дворца, ни монастыря, ни тенистой аллеи, ни пруда с лотосами. До его слуха не доносились голоса, музыка и смех. Он увидел лишь развалины стен, поросшие травой. Кругом стояла тишина. А открытое сердце Ратча Хина посетило неизвестное ему доселе чувство гнева.

Он горячо хотел отомстить своим обидчикам, хотел наказать тех, кто уничтожил его народ. Он яростно бился в своих путах, стараясь то расшатать, то разорвать их, но ничего не мог он сделать, не мог даже чуть подвинуть страшные корни.

Так шли дни, недели, месяцы и годы...

На смену гневу пришёл страх. Ратча Хин окончательно понял, что он ничего не может: он не может двигаться, не может говорить, потому что корни добрались до головы и сдавили его челюсти. Он не может больше принести никакой пользы своим людям, потому что и людей нет. И тогда на место гнева и страха пришло отчаяние. Оно захватило его целиком. Дух его возопил и клял судьбу и взывал к богам, спрашивая, за что ему такая доля.

Так шли дни, недели, месяцы и годы...

Когда отчаяние до краев заполнило сердце Ратча Хина и излилось в слезах и стенаниях, на смену ему пришла обида. Ратча Хин клял свой народ за то, что не разбудил его, монахов за то, что не предупредили его, себя за то, что он так увлёкся своими добрыми помыслами и уснул так надолго, врагов за бесчестное нападение, богов за то, что так поступили с ним...

И так шли дни, недели, месяцы и годы...

Ратча Хин оставил попытки вырваться. Теперь он молил богов только об одном, - чтобы лицо не пропало в переплетении корней, которые уже касались его мраморного лба, и он не лишился бы возможности видеть столь любимую им землю. И тогда Ратча Хин познал поражение. Он смирился с тем, что ему уже не изменить свою судьбу. В глубине своего каменного сердца он не раз уже молчаливо оплакал свою долю. С тех пор несчетные годы он не смыкал больше глаз, продолжая смотреть на то, что происходит перед ними.

Так шли дни, недели, месяцы, годы и, наконец, Ратча Хин снова увидел людей. Это был не его, а уже совсем другой народ. Люди не возрождали старый дворец или храмы. Скрытый своими корнями, Ратча Хин наблюдал, как они ходят между развалин Залы Девяти Облаков, залезают на вершину дворцового пранга, рассматривают остатки росписи на стенах галереи. Он видел, как люди раскладывают большие тряпицы на траве, обедают, сидят, лежат, разговаривают, пока их дети носятся вдоль разрушенной стены или лазают по останкам королевской купальни. Он видел как люди достают из земли сломанные ранаты, ржавые мечи, золотые браслеты, видел с каким трепетом они собирают вещи его народа, и сердце его наполнялось тихой радостью.

Как-то на рассвете смуглая худая рука отодвинула живую завесу корней священного дерева, и перед взором Ратча Хина предстал старый монах. Долго-долго они молча смотрели друг на друга. Наконец, монах сел перед Ратча Хином, склонил перед ним свою обритую голову, воскурил благовоние и запел священный гимн. Тихо шелестело священное дерево, вторя древним словам. Закончив петь, монах сказал: "Я расскажу тебе, что случилось с твоим народом". Прикрыв веки, он бесстрастным голосом поведал Ратча Хину историю гибели его народа, худо-бедно сохранённую в его монастыре. Когда же монах закончил свой рассказ и взглянул на Ратча Хина, он увидел, что лицо его мокро от слез, тихо катившихся из мраморных глаз. И сердце старого монаха, которое давно уже не трогали людские печали, смутилось. Тогда он улыбнулся и сказал: "Но это далеко не все, что я хочу тебе рассказать".

Такова история о настоящем Короле - Ратча Хине, который и поныне смотрит на свою землю, ибо дух его слишком силён. А старый монах рассказывает ему обо всем, что происходит на свете. И никто из ныне живущих не знает о том, что Ратча Хину удалось узнать мандалу и мантру вечного счастья.